терминологическая система, мне бы не хотелось ее использовать, потому что я не могу понять, что это даст пациентам. В лечении физических заболеваний точное наименование патологического процесса часто является прямым указанием на выбор лечения. Но в сфере, называемой психическими болезнями, я не видел подобной связи. Мой опыт присутствия на разборе клинических случаев в больницах свидетельствовал о том, что врачи посвящали основную часть времени обсуждению диагноза. Когда отведенные для разбора шестьдесят минут подходили к концу, прикрепленный к пациенту психотерапевт мог обратиться к другим за помощью относительно плана лечения. Часто его просьба тонула в дальнейших препирательствах по поводу диагноза.
Я объяснил психиатру, что в ННО я вместо того, чтобы думать, что с пациентом не так, задаю себе следующие вопросы: «Что чувствует пациент? Что ему нужно? Что чувствую я по отношению к этому человеку и какими потребностями обусловлены мои чувства? О каком решении или действии я мог бы попросить этого человека, чтобы его жизнь стала лучше?» Ответы на эти вопросы могут многое сказать о нас самих и наших ценностях, и поэтому мы чувствуем себя намного более уязвимыми, чем во время обычной диагностики.
Также я помню случай, когда меня пригласили показать, как можно обучить ННО людей с диагнозом «хроническая шизофрения». В зале присутствовали примерно восемьдесят психологов, психиатров, социальных работников и медсестер, а на сцену ко мне привели пятнадцать пациентов с этим диагнозом. Я представился и объяснил цели ННО. Реакция одного из пациентов показалась мне неуместной. Помня, что у него диагностирована хроническая шизофрения, я поддался типичному для медика ходу мыслей и предположил, что мое непонимание его реакции вызвано его внутренним разладом. «Кажется, вам тяжело следить за моими словами», — заметил я.
«Я понимаю, что он сказал», — вмешался другой пациент. Он объяснил, какое отношение имели слова первого пациента к моему вступлению. Я понял, что пациент следил за моей мыслью, просто я сам его не понял. Мне стало страшно от того, как легко я перекинул на него ответственность за сбой в нашем общении. Мне жаль, что я недостаточно владел своими чувствами и не смог, например, сказать: «Я растерян. Я стараюсь увидеть связь между своими словами и вашим ответом, но у меня не получается. Вы не могли бы объяснить, каким образом ваш ответ соотносится с моими словами?»
За исключением этого тупика, в который меня ненадолго завело врачебное мышление, работа с пациентами прошла успешно. Реакция пациентов произвела сильное впечатление на персонал, и меня спросили, не кажется ли мне, что это необыкновенно позитивно настроенная группа. Я ответил, что, когда я не диагностирую людей, а поддерживаю связь с процессами жизни в них и в себе самом, люди почти всегда реагируют позитивно.
Один из врачей попросил провести аналогичное занятие с участием психологов и психиатров. Сидевшие на сцене пациенты поменялись местами с несколькими добровольцами из зала. Во время работы с медиками возникла сложность: я долго пытался объяснить одному психиатру разницу между интеллектуальным пониманием и эмпатией по принципу ННО. Когда кто-то в группе выражал чувства, он делился своим пониманием психологических процессов, а не проявлял эмпатии к чувствам. На третий раз один из сидевших в зале пациентов не выдержал: «Вы что, не видите? Вы снова интерпретируете ее слова, вместо того чтобы проявить эмпатию к ее чувствам!»
Освоив навыки и осознанность ННО, мы можем помогать другим в ходе искреннего, открытого и полноценного контакта без обращения к отношениям «врач — пациент», которые характеризуются эмоциональной отстраненностью, иерархией и диагностированием.
Подведем итог
ННО улучшает наши отношения с собой, помогая переводить негативные внутренние высказывания на язык чувств и потребностей. Наша способность определить собственные чувства и потребности и отнестись к ним с эмпатией может избавить нас от депрессии. Показывая, как сосредоточиться на наших истинных желаниях, а не на своих или чужих недостатках, ННО дает нам инструменты и осознанность для более спокойного внутреннего состояния. Профессиональные психологи и психотерапевты также могут использовать ННО для создания подлинных и полноценных отношений с клиентами.
ННО в действии
Работа с осуждением себя и недовольством
Ученица ННО делится следующей историей:
Я тогда только что вернулась со своего первого очного курса обучения ННО. Дома меня ждала подруга, с которой мы не виделись два года. Айрис вот уже двадцать пять лет работала школьным библиотекарем. Мы познакомились во время двухнедельной духовной практики на природе, завершившейся трехдневным голоданием в Скалистых горах. Я с энтузиазмом описала ей ННО, и Айрис открыла мне, что ей до сих пор больно от того, что шесть лет назад сказала ей одна из лидеров этого движения в Колорадо. Я хорошо помнила эту женщину — «дикарку» Лив. Ее ладони были покрыты рубцами от канатов, крепкое тело легко перелетало со скалы на скалу. Она распознавала тропки зверей по их помету, выла в темноте, танцевала в знак радости, выкрикивала свою правду во весь голос и повернулась голыми ягодицами к нашему автобусу, когда мы на прощание помахали ей. Вот что Айрис услышала от Лив во время одной из личных встреч, предназначенных для получения обратной связи.
Айрис, я терпеть не могу таких людей, как ты, — вечно милых и приветливых, вечно в шкуре жалкой и безропотной библиотекарши. Да ты и есть библиотекарша! Почему бы тебе не убраться отсюда и не вернуться в свою школу?
Шесть лет в голове у Айрис звучал голос Лив, и шесть лет она мысленно спорила с ним. Теперь мы обе хотели узнать, каким образом осознание ННО может повлиять на ситуацию. Я взяла на себя роль Лив и повторила ее слова.
Айрис (забывая об ННО и воспринимая эти слова как критику и оскорбление): Ты не имеешь права так говорить со мной. Ты ничего не знаешь обо мне и моей работе! Для меня она много значит. И, к твоему сведению, я считаю, что я не просто библиотекарь. Я работаю в сфере образования, как учителя…
Я (используя ННО и слушая с эмпатией, как будто я — Лив): Кажется, ты злишься, потому что хочешь, чтобы я больше узнала о
